на тематических повторах. “Душечка всякий раз становится “дублером” своего
мужа. При Кукине она сидела у него в кассе, смотрела за порядками в саду, записывала расходы, выдавала жалованье… При Пустовалове “она сидела в конторе до вечера и писала там счета и отпускала товар”. Но при этом Ольга Семеновна не оставалась только помощницей – она присваивала себе чужой личный опыт, чужое “направление жизни”, как бы удваивая объект своей привязанности. Самоотверженность Душечки, как это постепенно проясняется к концу рассказа, есть форма духовного иждивенчества.”
В.Тюпа
