Презентация на тему Поэмы В.А. Жуковского

исследовались на протяжении двух последних столетий, существует огромный массив

разнообразных работ, посвященных различным аспектам его творчества. Изучение новых, в том числе документальных и текстологических материалов создает широкий фундамент, на который по-новому опирается каждое новое поколение литературоведов. Освобождение от идеологической предвзятости, которая в значительной мере характеризовала советскую гуманитарную науку, способствовало пересмотру многих устоявшихся в советскую эпоху представлений. Накопленные в отечественной и зарубежной филологии новые представления о жанровых процессах развития романтизма, литературы рубежа XIX и XX вв., о процессах межлитературного взаимодействия создают предпосылки для пересмотра, уточнения сложившихся представлений, для освоения тех аспектов наследия Жуковского, которое располагается в пространстве таких взаимодействий.

поэзии Жуковского стал Н.А. Полевой. Рецензию на две части

«Баллад и повестей» Жуковского 1831 г. Полевой написал в виде очерка творчества русского поэта. Полевой рассматривает поэзию Жуковского как явление законченное. Он вообще лишает творчество Жуковского какого-либо развития. Созданные в начале творческого пути стихотворения «Вечер», «К Нине», «К Филарету» критик считает воплощением всей его поэзии. «Все остальное, – замечает он, – есть только дополнение к сим превосходным созданиям»[1]. Такая установка не позволила Полевому понять значение поэзии Жуковского в истории русского романтизма, в духовной жизни общества.
[1] Полевой Н.А. Очерки русской литературы. – СПб., 1839, с. 95.

и рецензии В.Г. Белинского. Именно Белинскому удалось выявить место

и значение Жуковского в русской литературе. Уже в первом программном сочинении «Литературные мечтания» (1834) критик писал о Жуковском: «Он был Колумбом нашего отечества»[1].
Белинский «подвиг Жуковского видит в том, что он «выразил собою столько же необходимый, сколько и великий момент в развитии духа целого народа»[2], «ввел в русскую поэзию романтизм»[3]. Белинский первый заявил о новой направленности в поэзии Жуковского. Анализируя содержание его поэзии, Белинский обращает особое внимание на характер ее психологизма: она говорила «не о ярком блеске иллюминаций, не о громе побед, а о таинствах сердца, о таинствах внутреннего мира души»[4].
В цикле статей «Сочинения Александра Пушкина» (статья вторая) критик подробно анализирует этапы формирования романтизма в России. Он считает, что первоначально понятие «романтизм» было неверно воспринято как противоположность французскому псевдоклассицизму: «Отсюда вышла ошибка: как под «классицизмом» разумели известную условную форму искусства, так под «романтизмом» стали разуметь нарушение правил этой условной формы»[5]. Важно замечание Белинского относительно того, что некоторые критики, в частности г. Полевой, не заметили в Жуковском романтика.
[1] Белинский В.Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. – М., 1955. – Т. 1, с. 62.
[2] Белинский В.Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. – М., 1955. – Т. 3, с. 507.
[3] Белинский В.Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. – М., 1955. – Т. 7, с. 144.
[4] Белинский В.Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. – М., 1955. – Т. 5, с. 546.
[5] Белинский В.Г. Собр. соч. в девяти томах. – М., 1981. – Т. 6, с. 114.

старалась дать более объективную оценку творчеству поэта. Упоминания о

Жуковском в статьях Н.А. Добролюбова немногочисленны. Молодой критик неоднократно в тяжелые дни своей жизни обращался к его поэзии: «…его элегическая поэзия подействовала еще больше на мою горесть. Каждая фраза, каждый намек на смерть, на вечную разлуку с любимыми страшно отзывался в моем сердце. Со слезами повторял я эти стихи…»[1]. «На этих днях повторял я Жуковского: он много утешил меня»[2], – сообщает Добролюбов в письмах начала 1854 г., вызванных смертью матери. О знакомстве «в рукописи» с поэмой Жуковского «Странствующий жид», о чтении первого тома его стихотворений он говорит в письмах этого периода.
[1] Добролюбов Н.А. Собр. соч.: В 9 т. – М. – Л., 1964. – Т. 9, с. 122.
[2] Там же, с. 124.

его жизнь и деятельность», в статье «Сочинения В. Жуковского»,

в рецензиях на издания сочинений Пушкина, Ростопчиной, сборники «Пропилеи» и «Шиллер в переводе русских поэтов» неоднократно упоминает имя Жуковского. Более того, он намечает своеобразный литературный ряд: Жуковский – Пушкин – Лермонтов, тем самым выделяет три этапа русской поэзии, три поколения русских поэтов. Чернышевский сравнивает творческую деятельность Жуковского с деятельностью великих немецких поэтов и мыслителей – Шиллера и Лессинга.
В статье «Сочинения В. Жуковского» критик при помощи иронического комментария раскрывает «реакционность» общественно-политической позиции позднего Жуковского. Несмотря на язвительность общего тона, Чернышевский пишет «о художественном и историческом значении поэтических произведений Жуковского»[1], подчеркивает важность дальнейшего изучения его поэзии, в частности, вопроса о его влиянии «на других наших замечательных писателей», в особенности на Гоголя. И хотя он сам отрицательно относится к этому влиянию, его призыв к изучению наследия Жуковского не мог не привлечь внимание современной критики.
[1] Чернышевский Н.Г. Полн. собр. соч. – М., 1948. – Т. 4, с. 581.

памяти о нем. Сорокалетнее его знакомство с Жуковским и

родными поэта позволило не просто создать первую полную биографию русского романтика, но и наполнить ее не известными ранее материалами. Загарин же уделяет особое внимание «духовной биографии» Жуковского. Он обращается к истории формирования его мировоззрения. Пафосом книги Загарина становится утверждение именно своеобразия, самобытности Жуковского.

общества Нестора-Летописца была прочитана речь «Романтика на Западе и

в поэзии В.А. Жуковского». Она вошла в сборник статей по новой русской литературе академика Н.П. Дашкевича. Речь интересна и важна, так как подводит своеобразный итог тем тенденциям, которые сложились в русской литературе и критике в подходе к романтизму и к наследию Жуковского к концу столетия. Автор рассматривает романтизм как широкое общественное и общеевропейское культурное движение, как никогда органично втянувшее в сферу своих эстетических исканий и интересов Россию: «Никогда еще до того времени мы не сживались так тесно с Западом, никогда еще мы не увлекались в такой мере его идеалами и не проникались ими так сердечно»[1]. Автор не стремится определить те или иные идеологические тенденции романтизма, выделить какие-то особенные национальные его черты – он стремится охватить явление в целом, обозначить важнейшие его особенности, огромное значение, именно этот контекст позволяет ему увидеть роль Жуковского в русской литературе. Ученый исходит из методологически верной посылки: «Для того, чтобы понять смысл новой романтики, необходимо выяснить ход развития и значение всей новейшей истории» (74). Романтизм трактуется как новаторская эстетическая система, которая была не просто направлена против классицизма, но заключала в себе «стремление дать в литературе полный простор всем началам нового времени, томительное желание поставить широкий идеал, который не был бы прикован к ближайшей действительности, был бы чужд узости и сухости, заключал бы в себе больше простоты, свежести и полноты, охватывал бы все стороны человеческой жизни: чувство религиозное, любовь к природе, наклонности эстетические, – которыми, наконец, восстановил бы порванную связь с прошлым, отвергнутым отрицателями XVIII века» (76). При этом подчеркивается «особое внимание к внутреннему индивидуальному чувству». Приведенная характеристика исключает какую бы то ни было идеологическую предвзятость автора, позволяет ему осмыслить те заслуги Жуковского, которые в свете изучаемого нами материала представляются особенно важными.
[1] Статьи по новой русской литературе академика Н.П. Дашкевича. Петроград, 1914. С. 72. Далее текст работы цитирую по этому изданию, указывая страницу в скобках.

В.Ф. Лазурского «Западноевропейский романтизм и романтизм Жуковского». В ней

автор рассматривает творчество Жуковского в связях с теми процессами развития романтизма, которые характеризовали литературу Франции, Германии, Англии и показывает, что русский поэт был чужд многим традиционно относимым к романтизму писателям, например, Гюго, Ф. Шлегелю и даже Байрону, но зато ему был дорог и близок Шиллер. Автор доказывает, что Жуковский-переводчик, поэт был русским и оригинальным художником. В.Ф. Лазурский убеждает читателя не конкретным анализом, а очевидность и точностью аргументов: «Муза Жуковского в нашей литературе наполовину иностранная. Было немало читателей и критиков, которые смеялись над тоном его произведений, считая его сентиментальным, не русским. А Жуковский продолжал вносить новые и новые сокровища в нашу литератур, и все должны были сознаться, что этот поэт-переводчик принес ей гораздо больше пользы, чем множество других поэтов, хотевших быть «оригинальными». Он романтик. Волновавшие его чувства и живая фантазия всегда преобладали у него над теоретическим разумом и практическим рассудком. Но его романтизм самобытен; потому что он был всегда искренним; его романтизм лишен всего болезненного, нездорового, потому что чувства в нем преобладали над разумом, но не подавляли его»[1].
[1] Лазурский В.Ф. Западноевропейский романтизм и романтизм Жуковского. Одесса, 1902. С. 16..

В.А. Жуковского является монография А.Н. Веселовского, известного историка и

теоретика литературы, который, анализируя весь творческий путь поэта, отмечает связь В.А. Жуковского с творчеством Дж. Байрона, И.В. Гёте, Ф. Шиллера. Он не анализирует каждый перевод Жуковского отдельно, а выделяет общие черты, присущие манере В.А. Жуковского в переводных произведениях. Так, он утверждал, что у Жуковского «…своё могло возникнуть только в чужом»[1], но это чужое, в свою очередь в контексте перевода становится своим. Главное достоинство труда Веселовского – сам масштаб осмысления личности и творчества поэта. Не уступая своим предшественникам в богатстве изучаемого материала, литературовед рассматривает Жуковского и его творчество как выражение определенного миросозерцания, как «особый общественно-психологический тип». Творческая биография Жуковского в книге представляет собой летопись духовной и умственной жизни его эпохи. Каждое событие в биографии поэта рассматривается как звено в становлении его миросозерцания, как отражение веяний времени.
[1] Веселовский А.Н. Поэзия чувства и «сердечного воображения». – М., 1999, с. 34.

романтизме как о вечном свойстве человеческой души, перенося эти

свойства на различные эпохи. Такой подход сочетался с попытками, весьма удачными, раскрыть свойства романтизма, отделить его от проявления сходного мироощущения в другие эпохи исторического развития литературы. Автор видит особенность романтизма в «стремлении и проникновении «за пределы предельного» (С. 69). Ставит знак равенства между мистицизмом и религиозным романтизмом, подчеркивает иррационалистичность романтизма, роль мотива титанизма в «этическом романтизме», мысли – в логическом, любви в романтизме эстетическом. Соотнеся свою модель с национальными типами романтизма, автор пришел к парадоксальному выводу, что немецкий романтик не обязательно принадлежит к немецкому романтизму, а англичанин и француз могли принадлежать к французскому, что никакие способствовало убедительности предложенной концепции. Но вывод относительно России и того интереснее – в России не было романтизма, а Жуковский был немецким псевдоромантиком – главным представителем немецкого романтизма на немецкой почве (73). Предложенная классификация важна была потому, что содержала попытку целостного охвата явления, но схематизм ее и сведение романтизма к одному мотиву, одному, пусть даже важному свойству, приводили к упрощению и искажению картины, к характеристике Жуковского как «квиетиста и индифферентиста», который «удовлетворялся самыми минимальными дозами внутренней свободы» (79). Эта оценка содержала зерна того идеологического подхода, которые проросли позднее.

на большую литературу, Жуковский ждет своего исследователя… Как это

ни кажется парадоксальным, Жуковский одна из самых сложных проблем в истории русской поэзии». Б.М. Эйхенбаум писал об этом в своей книге «Мелодика русского лирического стиха» в 1922 году.
Книга Б.М. Эйхенбаума – важный шаг на пути изучения стиха Жуковского, его «приемов мелодизации». Но что не менее существенно: Эйхенбаум намечал новую тенденцию исследования поэзии Жуковского как историко-литературной и теоретической проблемы одновременно.

господствовавших в обществе идеологических клише. Литературовед А.С. Янушкевич считает,

что «теория «двух романтизмов» и отнесение поэзии Жуковского к реакционному ее направлению в определенной степени наложили отпечаток на изучение его творчества в 1930-1950-х гг.»[1]. Преувеличение общественной пассивности поэзии, а то и прямое утверждение ее реакционности, недооценка поэтических открытий первого русского романтика тормозили развитие науки о Жуковском. Резкий спад интереса к исследованию его творчества – свидетельство определенного кризиса в изучении поэзии Жуковского и романтизма вообще.
[1] Янушкевич А.С. В.А. Жуковский. – М., 1988, с. 35.

Андреевича проявилось прежде всего в изучении его поэтической системы,

«идеи стиля». Связывая эти понятия с идеей романтической личности, литературовед делает целый ряд глубоких замечаний об эстетической и идеологической природе романтизма Жуковского. Литературовед пишет: «Жуковский скорей уж был агентом Пушкина и его круга при дворе, чем наоборот»[1], далее дает трактовку романтизма Жуковского, который «вовсе не был в своей сущности исторически реакционным явлением ни в эстетическом, ни, что то же самое, в ином аспекте – общеидеологическом отношении»[2]. Данные замечания о противоречивости творчества Жуковского являются важным шагом в изучении сложной природы романтизма поэта. Столь же существенны и многие положения Гуковского о романтической эстетике поэта.
Новаторство Гуковского как исследователя русского романтизма, в особенности поэзии Жуковского, проявилось в понимании многозначности поэтического слова. Это открытие огромной важности автор книги «Пушкин и русские романтики» связывает с процессами психологизации литературы, усложнения ее содержания.
[1] Гуковский Г.А. Пушкин и русские романтики. – М., 1965, с. 29.
[2] Там же, с. 24.

зарубежной литературы Томского университета по изучению библиотеки поэта, результатом

которой явились три тома монографии «Библиотека В.А. Жуковского в Томске»[1].
Работы Ф.З. Кануновой[2], изучившей и осмыслившей пометы и записи Жуковского в трудах Ш. Бонне, Э. Кондильяка, Ж.-Ж. Руссо, Д. Юма, материалы чтения поэтом произведений русской и европейской историографии, летописей внесли существенные уточнения в понимание философских и эстетических основ его романтизма.
Исследования Н.Б. Реморовой[3], Э.М. Жиляковой[4], О.Б. Лебедевой[5], Н.Е. Разумовой[6], В.М. Костина[7], основанные на большом материале библиотеки и архива поэта поставили целый ряд проблем изучения эстетической позиции Жуковского, его отношения к немецкому просветительству и английскому романтизму, наметили жанровые аспекты его творческой эволюции.
Изучение библиотеки поэта доказало, сколь необходимо дальнейшее насыщение исследований о Жуковском новыми материалами, до сих пор плохо систематизированными и просто не извлеченными из находящихся в разных местах рукописных собраний поэта. Введение этих материалов в научный оборот важно для уточнения некоторых устоявшихся суждений, разрешения привычных схем, для обогащения документальной основы биографии поэта.
[1] Библиотека Жуковского в Томске. – Томск, 1978. – Ч.1; 1984. – Ч.2.
[2] Канунова Ф.З., Янушкевич А.С. В.А. Жуковский – читатель и критик А.С. Шишкова: По материалам библиотеки В.А. Жуковского // Русская литература, 1975. - №4.
Канунова Ф.З. Вопросы мировоззрения и эстетика Жуковского. – Томск, 1990.
[3] Реморова Н.Б. В.А. Жуковский и немецкие просветители. – Томск, 1989.
[4] Жилякова Э.М. Жуковский – читатель Байрона // БЖ. – Ч.2.
Жилякова Э.М. К вопросу о традициях сентиментализма в творчестве В.А. Жуковского // Проблема метода и жанра. – Томск, 1986. - Вып. 12.
[5] Лебедева О.Б. Место баллады в жанровой системе переводов В.А. Жуковского из Шиллера // Проблемы литературных жанров. – Томск, 1987.
[6] Разумова Н.Е. Формирование жанра лиро-эпической поэмы в творчестве В.А. Жуковского 1800-х годов // Проблемы литературных жанров. – Томск, 1987.
[7] Костин В.М. Жуковский и Пушкин: К проблеме восприятия поэмы Р. Саути «Родрик, последний из готов» // Проблемы метода и жанра. – Томск, 1979. – Вып. 6.