Второе из семи чудес света Древнего Мира - висячие сады Семирамиды, еще их называют Висячие Сады Вавилона. Это удивительное творение не сохранилось до наших дней, но споры о нем не утихают до сих пор.
Слайд 2
Второе из семи чудес света Древнего Мира -
висячие сады Семирамиды, еще их называют Висячие Сады Вавилона. Это
удивительное творение не сохранилось до наших дней, но споры о нем не утихают до сих пор.
Слайд 3
…дал приказ о строительстве дивных садов для… В VI
веке до н.э. Вавилонский царь Навуходоносор II отдал приказ о
строительстве дивных садов для своей любимой жены Амитис. Она была Мидийской принцессой и в пыльном, шумном Вавилоне очень тосковала по зеленым холмам и ароматам цветущих садов своей родины. Навуходоносор чтобы порадовать свою любимую решил создать сказочные сады, каких еще никто не видывал и которые прославили бы Вавилон на весь мир.
Слайд 4
Идея воссоздания зеленых цветущих холмов посреди засушливой Вавилонской
равнины казалась лишь фантазией. Но все же дивные райские
сады были построены.
Слайд 5
… Не прошло и десяти лет, как круг замкнулся.
Владыка Востока Александр, усталый, измученный нечеловеческим напряжением восьми последних
лет, но полный планов и планов возвратился в Вавилон. Он готов был уже к завоеванию Египта и походу на Запад, чтоб подчинить себе Карфаген, Италию и Испанию и дойти до предела тогдашнего мира - Геркулесовых столпов. Но в разгар приготовлений к походу занемог. Несколько дней Александр боролся с болезнью, совещался с полководцами, готовил к походу флот. В городе было жарко и пыльно. Летнее солнце через марево наклоняло рыжие стенки многоэтажных домов. Днем затихали шумные базары, оглушенные невиданным потоком продуктов - дешевых рабов и драгоценностей, привезенных воинами с индийских границ,- просто доставшейся, просто уходящей добычей.
Слайд 6
Вот и всё… Жара и пыль проникали даже через
толстые стенки дворца, и Александр задыхался - за все
эти годы он так и не сумел привыкнуть к жаре собственных восточных владений. Он боялся умереть не потому, что трепетал перед гибелью - к ней, чужой да и собственной, он пригляделся в боях. Но погибель, понятная и даже допустимая десять лет назад, сейчас была немыслима для него, живого бога. Александр не хотел умирать тут, в пыльной духоте чужого города, так далеко от тенистых дубрав Македонии, не завершив собственной судьбы. Ведь если мир столь послушно ложился к ногам его коней, то, означает, вторая половина мира обязана присоединиться к первой. Он не мог умереть, не увидев и не покорив Запада. И когда владыке стало совершенно худо, он вспомнил о том единственном месте в Вавилоне, где ему обязано полегчать, потому что конкретно там он поймал, вспомнил - а вспомнив, удивился - запах македонского, напоенного светлым солнцем, журчанием ручейка и запахом травок леса. Александр, еще великий, еще живой, в последней остановке на пути в бессмертие, отдал приказ перенести себя в висячие сады...