Презентация на тему по литературе Человек эпохи возрождения или колесо фортуны Мигель де Сервантес, 8 класс

опору не в богословских трудах и творениях средневековых художников,

а в науке, философии, реалистическом, жизнерадостном искусстве древних, особенно греков. Поэтому XIV—XVI века в истории Европы получили название эпохи Возрождения или Ренессанса.
Люди, развивавшие эти новые идеи, называли себя гуманистами, т. е. мыслителями, которые в центр своего внимания ставили человека (от латинских слов «гомо» — человек, «гуманус» — человеческий). Многие из гуманистов считали богословие ложной наукой и относились к церкви отрицательно, понимая ее реакционную роль в общественной и культурной жизни.

эпохи Возрождения. Наряду с изучением природы гуманисты стремились к

правдивому, т. е. реалистическому, изображению в искусстве природы и человека. Они стремились раскрыть внутренний мир человека, подчеркивали, что достоинство человека определяется не его происхождением, а личными качествами и заслугами перед обществом.
Гуманистическое просвещение и искусство Возрождения стали распространяться повсюду в странах Европы. Представители культуры Возрождения — это великие итальянские поэты Данте и Петрарка, прозаик Боккаччо, французский литератор Франсуа Рабле, испанец Мигель Сервантес, английский драматург Вильям Шекспир, испанский драматург Лопе де Вега, немецкие мыслители и литераторы Эразм Роттердамский, Ульрих фон Гуттен и другие.

ДАНТЕ Алигьери

Франческо 
Петрарка

Джованни Боккаччо

Франсуа Рабле

Мигель 
Сервантес

Вильям Шекспир

Лопе де Вега

Эразм Роттердамский

Ульрих фон Гуттен

одного дня, когда бы мне удалось подняться наверх колеса

Фортуны. Как только я начинаю взбираться на него, оно останавливается». 
Сервантес родился в 1547 году в городке Алькала-де-Энарес в 20 милях от Мадрида в семье провинциального дворянина, абсолютно знатной и абсолютно обедневшей семьи. Род, кровь, благородство в Испании - наивысшие ценности. И вот, люди, обладающие всем этим, нищие.
«Несчастные эти – это нищие рыцари – щекотливо самолюбивые люди, воображающие, будто все видят за милю заплатку на их башмаке, вытертые нитки на их плаще, пот на их шляпе и голод в желудке».

родителей денег – совершенно знатных, на то, чтобы отдать

его в школу. Даже неясно, учился ли он там систематически. Известно, что отец занимался медицинской практикой, чтобы как-то прожить.(Позор для рыцаря!) По-настоящему, он учился по книгам. Только книги. Он читал подряд все. Биографы сообщают: даже если бумажка, исписанная чем-то, валялась на мостовой, он поднимал и прочитывал. При виде письменного текста мальчик испытывал жгучее желание с ним ознакомиться.
Его учителями были также, как это интересно, как это знаково, представители той профессии, занятия, которые в Испании XVI века, наикатоличнейшей стране, стране инквизиции, была презираема, а именно, бродячие актеры. Люди, писавшие незамысловатые пьески . И в разговорах с этими актерами, в их пьесках он что-то искал для себя духовного. И нашел в этих площадных представлениях какое-то романтическое вдохновение.
Но затем два года в Саламанском университете юноша изучал юриспруденцию.

конкурс стихов по случаю кончины королевы Изабеллы Валуа.
Победил

Мигель Сервантес де Сааведра, написавший нечто очень трогательное, очень романтическое, очень возвышенное. И тут его заметил один из немногих в его жизни благодетелей – кардинал Аквавива. И увез его с собой в Рим – писать стихи и продолжать образование. Ну радуйся! – вот она, Фортуна, вот, вот! Но не сама Фортуна от него отвернулась, он ее отвернул. Там, в Италии, где он должен был и имел возможность продолжить образование, в это время собиралась романтическая христианская армия дать бой туркам-османам на Средиземном море.
И объявили набор добровольцев. Призыву Мигель не подлежал – как младший сын в семье, его нельзя было брать в армию. Доброволец. Во имя христианской идеи, во имя борьбы с неверными, воин, он становится под знамена этой священной лиги и отправляется воевать с турецким флотом.

Джироламо да Карпи
Фортуна и Терпение

сражении. 275 турецких кораблей во главе со знаменитым флотоводцем

Али-пашой. 217 со стороны этой самой лиги испано-венецианской, во главе с доном Хуаном Австрийским. Некий перевес численный у турок, но, конечно, не все решает перевес.
Сервантес, несмотря на любые бумаги, должен был не принять участие в этом сражении, ибо накануне битвы, когда только сошлись эти флотилии, с ним случился жесточайший приступ лихорадки. Он был почти без сознания. Но узнав, что сейчас будет сражение, он выполз на палубу – шатающийся, как тот самый Дон Кихот, юноша с пылающим взором – и затребовал… вот его слова: «Я предпочитаю умереть, сражаясь за Бога и короля, вместо того, чтобы укрываться в безопасном месте». И он потребовал, чтобы его поставили не просто на битву, а в самое трудное, самое пекло, что и было выполнено. И там, в этом пекле он получил очень тяжелые три ранения, но и казалось, больше никогда не вспомнит о своих воинских порывах. Ничего подобного. Это был Сервантес…

рука не действует в битве после Лепанто. Но оценив

его храбрость, оставляют на военной службе. Получает увеличение жалования, принимает участие потом в экспедиции на Корфу, захват Наварина, оккупация Туниса, гарнизонная служба – Неаполь, Генуя, Палермо, Мессина. 
Через четыре года, имея все права, обязанности служить, на корабле «Эль Соль», «солнце» вместе с братом, с Родриго, плыл домой, на родину. Кажется, все чудесно… Но корабль, как в современных приключенческих фильмах, захвачен пиратами из Алжира.
Он провел долгих пять лет, более мучительных, чем для многих его сотоварищей. Его погубило то, что, по идее, должно было быть счастьем: у него были рекомендательные письма при себе, в частности, от Хуана Австрийского. И где воспевались его доблести – рекомендательные письма на родину... А это значит, выкуп.

отец, заложив все, в том числе жалкий клочок земли,

предложил пиратам выкуп за двоих его сыновей. Стал совершенно супер нищим. Они рассмеялись и сказали: «Здесь разве что за одного». Мигель решил: «Конечно, Родриго отправится домой». 
Провел еще три с лишним года – в этом ужасном плену. Он становится вдохновителем и организатором побегов. Его дух несокрушим, соответствует его облику, его лицу, его внутреннему ощущению воина, воина-романтика. И каждый раз какой-нибудь срыв. А схваченный Сервантес всегда говорит: «Я один. У меня не было сообщников. Это был только я».
Гассанн-паши, злодей, свирепый рабовладелец, смотрел на него, вглядывался в его глаза, которые сегодня с портрета на нас так смотрят, удивительным образом, говорил: «Нет, пусть живет, в плену, в цепях, в оковах. Пока этот испанец вот здесь, у меня в плену, мои богатства, мои корабли, моя земля будут в безопасности».
Благотворители, в итоге, выкупили Сервантеса. Это не помешало ему еще раз, спустя 10 лет после Лепанто, в 1581 и 1582 годах, сражаться у Азорских островов с одной рукой.

полностью ее звали Каталина де Паласьос-Салазар-и-Воцмедиана, тоже из такого

же знатного и такого же нищего рода. Что она получила в приданое? Два матраса, подушку, две лестницы, две кастрюли, два кухонных горшка, статуэтку девы Марии из алебастра, статуэтку девы Марии из серебра, изображение св. Франциска, распятие, 6 мер муки, 45 кур, 4 улья и небольшой участок земли, засаженный виноградниками и оливковыми деревьями на сумму в 5 тысяч реалов.
Они нищие. Он пытается, он пишет произведения. И все они не пользуются спросом. Жена и дочь шьют одежду по заказам богатых людей.
Гуманизм в наикатоличнейшей стране – это очень сложно. Взывать к милосердию в царстве инквизиции – ненормально. И вот, ему дают должность, единственную, которую ему предлагают – сборщика налогов. Выколачивай, в том числе, из бедняков, выколачивай, забудь о своем милосердии.
Он делает все наоборот. Не в духе XVI века в Испании. Перед монастырем надо пресмыкаться, на бедняков надо плевать. Из богатого и жадного монастыря выколотил то, что монастырь не хотел платить. Монастырская братия так озверела и осверепела, что посмела его отлучить от церкви, человека глубоко верующего, который закончит свои дни членом ордена. К тому же …нечестный кассир, еще что-то – недоколотил… Недосдача.
В тюрьме за недоимки он начинает писать «Дон Кихота».

– ну, все, сейчас будет наконец счастье? Ну должно

же случиться счастье, потому что роман пошел. Его сметали с прилавков. Он понравился.
 Мигель Сервантес пытался за иронической улыбкой спрятать истинное страдание. Призывал смеяться для того, чтобы не плакать. Высказывал благороднейшие вещи. Например, из наставлений Дон Кихота для Санчо губернатора: «Пусть слезы бедняка найдут в сердце твоем больше сострадания, чем дары богатых. Когда придется тебе судить виновного, смотри на него, как на слабого и несчастного человека».
А что происходит в жизни? Все-таки вот она, слава, вот она. Значит, сейчас придут и деньги. Книги летят. И вдруг, за 7 лет до смерти Сервантеса некто, аноним, пишет и издает под своим именем продолжение «Дон Кихота», в котором унижает Сервантеса, очерняет всячески литературный стиль, качества «Дон Кихота». И Сервантес должен был бы, кажется, от горя умереть. А он был воин. И на поле брани, и в жизни. Он просто скорее дописал свою вторую часть.
Он мог бы ее и не дописать. Он уже болел, он плохо себя чувствовал. Он мобилизовал свою правую руку и в упрек и прямо пишет о плагиаторе, навсегда его заклеймив, что он о нем думает, насколько примитивную штуку этот написал человек. Публика разобралась. Редкий случай. 

вокзал» стоит памятник Сервантесу. Городские власти города Мадрида в

знак дружбы – а это парк Дружбы – подарили копию замечательного и единственного памятника Сервантесу, отлитого в бронзе в XIX веке в Испании. Великолепная копия, великолепное лицо – то лицо, Сервантеса. И что же началось, едва ее поставили? Некие люди, варвары, наши сограждане, обязательно отламывали ему шпагу. Придумали поставить милиционера рядом, какое-то время он постоял. Пока он стоит, шпага есть. А потом ночью все равно исчезает. Поставили датчики. Может, кого-то это отпугнет? Нет. Так и стоит он по сей день с обломком… с эфесом шпаги отломанной в руке.
Владимир Набоков взялся прочесть курс лекций о Сервантесе. Начал этот курс в Соединенных Штатах Америки, в зале, где сидело 400 или 500 студентов, с того, что публично разорвал книжку «Дон Кихот» на английском языке, в связи с мерзостью перевода. Студенты были все внимание. Вот его слова о Сервантесе и о Дон Кихоте, об обоих: «Мы более не смеемся над ним. Его герб – жалость, его знамя – красота. Он олицетворяет все благородное, одинокое, чистое, бескорыстное и доблестное». Владимир Набоков критически настроенный человек, не сентиментальный, не восторженный, но взявшись глубоко окунуться в Сервантеса, он пришел к этим прекрасным мыслям и прекрасным словам.