Презентация на тему Ольга Берггольц

литературное объединение рабочей молодежи "Смена.В начале 1926 года Берггольц

познакомилась там с Борисом Петровичем Корниловым (1907-1938), В 1925 году губком комсомола направил молодого поэта на учебу в Ленинград, где тогда же и было опубликовано его первое стихотворение. Очень скоро после знакомства 19-летний Борис Корнилов и 16-летняя Ольга Берггольц поженились, родилась дочь Ирочка. В 1926 году Ольга и Борис стали студентами Высших государственных курсов искусствоведения при Институте истории искусств. Борис на курсах не задержался, а Ольга несколько лет спустя была переведена в Ленинградский университет. Их брак оказался недолгим, но оставил неизгладимый след в душе каждого из них.

Ольга Берггольц родилась в Петербурге 16 мая (3 по старому стилю) 1910 года в семье врача. Детские годы прошли на окраине Невской заставы.

Ленинградского университета и уехала по распределению в Казахстан, о

чём рассказала в книге "Глубинка" (1932). В это же время Берггольц и Корнилов развелись ("не сошлись характерами") и Ольга вышла замуж за Николая Молчанова,
Литературный дебют Ольги Берггольц пришелся на начало 1930-х годов. В эти годы выходят ее рассказы - сборники "Как Ваня поссорился с баранами" (1929), повесть "Углич" (1932) В 1933-1935 годах очерки "Годы штурма", сборник рассказов "Ночь в Новом мире", а затем ее лирические стихи, "Стихотворения" (1934) и "Книга песен" (1936), с которых начинается поэтическая известность Берггольц.Но в это же время умерла младшая дочь Ольги Берггольц - Майя, а спустя два года - старшая Ирина. В 1936 году Бориса Корнилова исключают из Союза Советских писателей, а 19 марта 1937 года он был арестован - по обвинению в написании "контрреволюционных произведений". 20 февраля 1938 года состоялось слушание его дела. Военной коллегией Верховного суда СССР Борис Корнилов был приговорен и в тот же день расстрелян. Вся страна распевала "Песню о встречном", написанную Шостаковичем на слова Бориса Корнилова, но упоминание его имени оставалось под строжайшим запретом еще два десятка лет. Он был реабилитирован 5 января 1957 года - "за отсутствием состава преступления". Его могилы не существует.

и женой, Бориса Корнилова уже не было в живых,

но Берггольц и в 1939 и 1940 годах пишет стихи, посвященные первому мужу.



Не стану прощенья просить я, ни клятвы - напрасной - не стану давать. Но если - я верю - вернешься обратно, но если сумеешь узнать, - давай о взаимных обидах забудем, побродим, как раньше, вдвоем, - и плакать, и плакать, и плакать мы будем, мы знаем с тобою - о чем.

13 декабря 1938 года и ее обвинили "в связи

с врагами народа" и заключили в тюрьму, но 3 июля 1939 года выпустили на свободу. Беременная, она 197 дней провела в тюрьме, где после пыток родила мертвого ребенка. В декабре 1939 года она писала в своем тщательно скрываемом дневнике: "Ощущение тюрьмы сейчас, после пяти месяцев воли, возникает во мне острее, чем в первое время после освобождения. Не только реально чувствую, обоняю этот тяжелый запах коридора из тюрьмы в Большой Дом, запах рыбы, сырости, лука, стук шагов по лестнице, но и то смешанное состояние обреченности, безвыходности, с которыми шла на допросы... Вынули душу, копались в ней вонючими пальцами, плевали в нее, гадили, потом сунули ее обратно и говорят: "живи". "В 1939-м я была освобождена", душевная рана зияла и болела нестерпимо. Мы еще не успели ощутить во всей мере свои утраты и свою боль, как грянула Великая Отечественная война". Известие о начале войны застало Ольгу Берггольц в Ленинграде. Уже в июне 1941 года она пишет стихи о Родине, той самой, которая совсем недавно убила ее ребенка и первого мужа, той самой, которая едва не убила ее саму: Мы предчувствовали полыханье этого трагического дня. Он пришел. Вот жизнь моя, дыханье. Родина! Возьми их у меня! … Он настал, наш час, и что он значит - только нам с Тобою знать дано. Я люблю Тебя - я не могу иначе, я и Ты по-прежнему - одно.

Но мы не забыты с тобой, не одни, -

И это уже победа.

8 сентября Ленинград был блокирован. тихий голос Ольги Берггольц стал голосом долгожданного друга в застывших и темных блокадных ленинградских домах, стал голосом самого Ленинграда. Ольга Берггольц в одночасье вдруг стала поэтом, олицетворяющим стойкость Ленинграда".
Она делала репортажи с фронта, читала их по радио. Ее голос звенел в эфире три с лишним года, почти ежедневно обращаясь к героическому городу. Ее голос знали, ее выступления ждали. Ее слова, ее стихи входили в замерзшие, мертвые дома, вселяли надежду, и Жизнь продолжала теплиться.

может, нас сейчас завалит, Кругом о бомбах говорят… …Я

никогда с такою силой, как в эту осень, не жила. Я никогда такой красивой, такой влюбленной не была.

Да здравствует суровый и спокойный, Глядевший смерти в самое лицо, Удушливое вынесший кольцо, Как человек, как труженик, как воин! Сестра моя, товарищ, друг и брат, - Ведь это мы, крещенные блокадой, Нас вместе называют - Ленинград, И шар земной гордится Ленинградом.

"Памяти защитников", 1944, "Твой путь", 1945; сборники "Ленинградская тетрадь",

1942, "Ленинград", 1944), вошли в книгу Берггольц "Говорит Ленинград" (1946). Книге не повезло - первое издание было изъято в связи с т.н. "ленинградским делом" после разгрома журналов "Звезда" и "Ленинград". В 1950 году Ольга Берггольц написала героико-романтическую поэму "Первороссийск", посвященную петроградским рабочим, За эту поэму поэтессе в 1951 году была присуждена Государственная премия СССР. В 1952 году О.Ф. Берггольц написала цикл стихов о Сталинграде. "Верность" (1954). О автобиографической повести "Дневные звезды" (1959), над которой работала до последнего часа, мечтая сделать своей главной книгой. В 1968 году по этой повести был снят одноименный фильм. В 1960-е годы вышли ее поэтические сборники: "Узел", "Испытание", в 1970-е - "Верность", "Память"..

Красного Знамени и медалями. Именем Ольги Берггольц названа улица

в Невском районе Санкт-Петербурга. На улице Рубинштейна, 7, где она жила с Николаем Молчановым, открыта мемориальная доска. Ещё один бронзовый барельеф её памяти установлен при входе в Дом Радио. Строки О.Берггольц высечены на гранитной стеле Пискаревского мемориального кладбища: "Никто не забыт, ничто не забыто". Умерла Берггольц в Ленинграде 13 ноября 1975 года. Несмотря на прижизненную просьбу писательницы похоронить ее на Пискаревском кладбище, "глава" города Г.Романов отказал, и писательница была похоронена на Литераторских мостках Волковского кладбища.

Волковском кладбище было непросто. В первые годы после смерти

Ольги Федоровны памятник на ее могиле так и не появился. Сама Берггольц в одном из своих стихотворений писала:

И когда меня зароют Возле милых сердцу мест, Крест поставьте надо мною, Деревянный русский крест.

Но никакого креста там не было и в помине, ни деревянного, ни каменного. Все, что там было, - это несколько досок штакетника, сколоченных в форме мольберта, на котором укрепили рамку с застекленным портретом поэтессы. И через 30 лет после смерти место ее захоронения поражало убожеством.

скончалась Мария Федоровна Берггольц, та самая Машенька, которой посвящено

не одно замечательное стихотворение. Машенька, сестра моя, москвичка! Ленинградцы говорят с тобой. На военной грозной перекличке слышишь ли далекий голос мой?"...

.
Через год после этого печального события власти решили поставить памятник поэтессе. Решили, что в год 60-летия Победы могила Ольги Берггольц должна принять достойный вид. В бюджете Петербурга на 2005 год на эти цели выделили деньги. Наконец, 3 мая 2005 года на Литераторских мостках Волковского кладбища, на могиле поэтессы была установлена скульптурная композиция в граните и бронзе, которую венчает контур окна, напоминающий четырехконечный крест (работа петербургского скульптора Владимира Горевого). Ольга Берггольц изображена такой, какой запечатлена на фотографиях 1941-1944 годов, когда ее голос звучал из репродукторов ленинградского радио.

Родине цвести, цвести... Чтоб вовек теперь ее границы никаким

врагам не перейти. Пусть же твой огонь неугасимый в каждом сердце светит и живет ради счастья Родины любимой, ради гордости твоей, народ…

к себе
прислушалась наедине... . . . . .

. . . . . . . . . .
Какое сердце стало у меня, сама не знаю,
лучше или хуже: не отогреть у мирного огня, не
остудить на самой лютой стуже.
И в черный час зажженные войною,
затем чтобы не гаснуть, не стихать, неженские
созвездья надо мною,
неженский ямб в черствеющих стихах.
Но даже тем, кто все хотел бы сгладить в
зеркальной, робкой памяти людей, не дам
забыть, как падал ленинградец на желтый снег
пустынных площадей.
Как два ствола, поднявшиеся рядом,
сплетают корни в душной глубине и слили
кроны в чистой вышине,
даря прохожим мощную прохладу,- так скорбь
и счастие живут во мне единым корнем –
в муке Ленинграда, единой кроною –
в грядущем дне. И все неукротимей год от года,
к неистовству зенита своего растет свобода
сердца моего, единственная на земле
свобода.
1946

дни февраля...
Вот последний души перегон,
вновь открытая мной

земля.
Нет, не так! Не земля, а судьба.
Не моя, а всего поколенья: нарастающая борьба, восходящее вдохновенье.
Всё, что думалось, чем жилось,
всё, что надо еще найти,- точно в огненный жгут,
сплелось в этом новом моем пути.
Снег блокадный и снег степной,
сталинградский бессмертный снег;
весь в движении облик земной и творец его - человек...
Пусть, грубы и жестки, слова точно сваи причалов
стоят,- лишь бы только на них, жива, опиралась правда твоя...
1952

о себе,
Если белое свистит и вертится
По глухой осине-голытьбе...

Я не

знаю — кто я, для кого я,
Чьи сегодня брови отогреть?
Верно то, что за сугробным воем
ЗАМЕТЬ

— Задыхается, синеет, молит...
Не моя ль то песня, не моя ль?
Заметь, ты пророчествуешь, что ли,
Накипая мукой по краям?

Ей ли, проще радужного ситца
Растянув пургой спаленный рот,—
Посинеть, задохнуться и биться
У чужих заборов и ворот?..

Не хочу! Не верится, не верится
Наколдованной такой судьбе
...Как легчает, как пустеет сердце,
Если не подумать о себе.
<1927-1928>