Презентация на тему Интерактивное пособие Рассказы Константина Ушинского

педагога Константина Дмитриевича Ушинского не оставят равнодушными никого.  Не

одно поколение русских детей училось по его книгам «Детский мир» и «Родное слово». Ваши бабушки и дедушки, прабабушки и прадедушки читали их. А теперь настал и ваш черёд. Рассказы понравятся вам, хотя и были впервые напечатаны очень давно - более ста лет назад.

писать книги, он долгое время работал учителем.
Белая стрелка поможет

тебе познакомить с короткими рассказами Константина Дмитриевича Ушинского. Нажав на голубую
бабочку, ты сможешь вернуться назад.

цап его! Села на вербу и думает закусить. Видит

рак, что приходится пропадать, и говорит:
- Ай, ворона! ворона! знал я твоего отца и мать, что за славные были птицы!
- Угу! - говорит ворона, не раскрывая рта.
- И сестер и братьев твоих знал - отличные были птицы!
- Угу! - опять говорит ворона.
- Да хоть хорошие были птицы, а все же далеко до тебя.
- Ara! - крикнула ворона во весь рот и уронила Рака в воду.

Ворона и рак

и стал клевать зеленехонькую смородину, а курочка и говорит

ему: «Не ешь, Петя! Обожди, пока смородина поспеет». Петушок не послушался, клевал да клевал, и наклевался так, что насилу домой добрел. Напоила курочка петушка мятой, приложила горчичник - и прошло.
Выздоровел петушок и пошел в поле: бегал, прыгал, вспотел и побежал к ручью пить холодную воду; а курочка ему кричит:
- Не пей, Петя, обожди, пока простынешь.
Не послушался петушок, напился холодной воды - и тут его стала бить лихорадка. Побежала курочка за доктором, прописал доктор Пете горького лекарства, и долго пролежал петушок в постели.
Выздоровел петушок и видит, что речка ледком покрылась; захотелось петушку на коньках покататься; а курочка и говорит ему: «Ох, обожди, Петя! Дай реке совсем замерзнуть; теперь еще лед очень тонок, утонешь». Не послушался петушок сестрицы: лед проломился, и петушок - бултых в воду! Только петушка и видели.

Умей обождать

говорит: – Я всем деревам царь! Корень мой глубоко ушел,

ствол в три обхвата, верхушка в небо смотрится; листья у меня вырезные, а сучья будто из железа вылиты. Я не кланяюсь бурям, не гнусь перед грозою.
Услышала яблоня, как дуб хвастает, и молвила: – Не хвастай много, дубище, что ты велик и толст: зато растут на тебе одни желуди, свиньям на потеху; а мое-то румяное яблочко и на царском столе бывает.
Слушает сосенка, иглистой верхушкой качает. – Погодите, – говорит, – похваляться; вот придет зима, и будете вы оба стоять голешеньки, а на мне останутся мои зеленые колючки; без меня в холодной стороне житья бы людям не было; я им и печки топлю, и избы строю.

Спор деревьев

светло и тепло, выбрались они из улья и полетели

к яблоньке: — Нет ли у тебя, яблонька, чего-нибудь для голодных пчёлок? Мы целую зиму голодали! — Нет, — говорит им яблонька. — Вы прилетели слишком рано, мои цветы ещё спрятаны в почках, попытайтесь у вишни.
Полетели пчёлки к вишне: — Милая вишенка! Нет ли у тебя цветочка для голодных пчёлок? — Наведайтесь завтра, — отвечает им вишня. — Сегодня ещё нет на мне ни одного открытого цветочка, а когда откроются, я буду рада вам. Полетели пчёлки к тюльпану, заглянули в пёструю головку; но не было в ней ни запаху мёду. Печальные и голодные пчёлки хотели уже дальше лететь, как увидели под кустиком скромный  синий цветочек — это была фиалочка. Она открыла пчёлкам свою чашечку, полную аромата и пахучего сока. Наелись, напились пчёлки и полетели домой — веселёшеньки.

Пчелки на разведках

повсюду свои золотые лучи - будить землю.
Первый луч полетел

и попал на жаворонка. Встрепенулся жаворонок, выпорхнул из гнёздышка, поднялся высоко-высоко и запел свою серебряную песенку: «Ах, как хорошо в свежем утреннем воздухе! Как хорошо! Как привольно!».
Второй луч попал на зайчика. Передёрнул ушами зайчик и запрыгал по росистому лугу: побежал он добывать сочной травки на завтрак.
Третий луч попал в курятник. Петух захлопал крыльями и запел: «Ку-ка-ре-ку!» Куры слетели с насеста, закудахтали, стали червяков искать.
Четвёртый луч попал в улей. Выползла пчёлка из восковой кельи, села на окошко, расправила крылья и полетела собирать мед с душистых цветов.
Пятый луч попал в детскую на постельку к маленькому лентяю: режет ему в глаза, а он повернулся на другой бок и опять заснул.

Утренние лучи

макушке, хвостик на отлете, шубка тепленькая.
Хорошо кума принаряжена:

шерсть пушистая, золотистая; на груди жилет, а на шее белый галстучек.
Ходит лиса тихохонько, к земле пригинается, будто кланяется; свой пушистый хвост носит бережно, смотрит ласково, улыбается, зубки белые показывает.
Роет норы, умница, глубокие; много ходов в них и выходов, кладовые есть, есть и спаленки, мягкой травушкой полы выстланы. Всем бы лисонька хороша была хозяюшка, да разбойница-лиса - хитрая: любит курочек, любит уточек, свернет шею гусю жирному, не помилует и кролика.

Лиса Патрикеевна

под носом красная бородка. Нос у Пети долотцом, хвост

у Пети колесцом, на хвосте узоры, на ногах шпоры. Лапами Петя кучу разгребает, курочек с цыплятами созывает:
- Курочки-хохлатушки! Хлопотуньи-хозяюшки! Пестренькие-рябенькие, черненькие-беленькие! Собирайтесь с цыплятками, с малыми ребятками: я вам зернышко припас!
Курочки с цыплятами собрались, разкудахталися; зернышком не поделились, передрались.
Петя-петушок беспорядков не любит - сейчас семью помирил: ту за хохол, того за вихор, сам зернышко съел, на плетень взлетел, крыльями замахал, во все горло заорал:
«Ку-ка-ре-ку!»

Петушок с семьей

лапки бархатные, коготок остер.
У Васютки ушки чутки, усы

длинные, шубка шелковая. Ласкается кот, выгибается, хвостиком виляет, глазки закрывает, песенку поет, а попалась мышка - не прогневайся! Глазки-то большие, лапки, что стальные, зубки-то кривые, когти выпускные!

Васька

утиных яиц, положила под курицу и ждёт, когда у

ней утятки выведутся. Сидит курица на яйцах, терпеливо сидит, сойдёт ненадолго корма поклевать да опять на гнездо.
Высидела курица утят, рада, квохчет, по двору их водит, землю разрывает - корма им ищет.
Вышла как-то курица со своим выводком за ограду, добралась до пруда. Увидали утята воду, все к ней побежали, один за другим вплавь пустились. Курица, бедная, по берегу бегает, кричит, утят к себе зовёт, - боится, что они утонут.
А утята рады воде, плавают, ныряют и вовсе не думают на берег выходить. Еле-еле хозяйка курицу от воды отогнала.

бревне, переброшенном через ручей. Обоим разом перейти ручей было

невозможно; приходилось которому-нибудь воротиться назад, дать другому дорогу и обождать.
– Уступи мне дорогу, – сказал один.
– Вот еще! Поди-ка ты, какой важный барин, – отвечал другой, – пяться назад, я первый взошел на мост.
– Нет, брат, я гораздо постарше тебя годами, и мне уступить молокососу! Ни за что!
Тут оба, долго не думавши, столкнулись крепкими лбами, сцепились рогами и, упираясь тоненькими ножками в колоду, стали драться. Но колода была мокра: оба упрямца поскользнулись и полетели прямо в воду.

шею, словно лебедь, гнёт, копытом землю роет. Грива на

шее волной, сзади хвост трубой, меж ушей — чёлка, на ногах — щётка; шерсть серебром отливает. Во рту удила, на спине седло, стремена золотые, подковки стальные. Садись и пошёл! За тридевять земель, в тридесятое царство! Конь бежит, земля дрожит, изо рта пена, из ноздрей пар валит.

затеяли спор о том, кто из них сильнее. Долго

спорили они и, наконец, решились померяться силами над путешественником, который в это время ехал верхом по дороге.
- Посмотри, - сказал Ветер, - как я налечу на него: сорву с него плащ.
Сказал, - и начал дуть, что было мочи. Но чем более старался Ветер, тем крепче закутывался путешественник в плащ: он ворчал на непогоду, но ехал всё дальше. Ветер сердился, осыпал бедного путника дождем и снегом. Проклиная Ветер, путешественник надел свой плащ и подвязался поясом. Тут уж Ветер и сам убедился, что ему плаща не сдернуть.
Солнце, видя бессилие своего соперника, улыбнулось, выглянуло из-за облаков, обогрело, осушило землю, а вместе с тем и полузамерзшего путешественника. Почувствовав теплоту солнечных лучей, он приободрился, благословил Солнце, снял свой плащ, свернул его и привязал к седлу.
- Видишь ли, - сказало тогда кроткое Солнце сердитому Ветру, - лаской и добротой можно сделать гораздо более, чем гневом.