клин
Врывается во тьму декабрьской ночи.
Интересно, что эпитеты «дневной» и «ночной», внешне совершенно обычные, кажутся в ее стихе, если не знать их особого значения, странными, даже неуместными:
Уверенно в дверь постучится
И, прежний, веселый, дневной,
Войдет он и скажет: «Довольно,
Ты видишь, я тоже простыл»...
Характерно, что слово «дневной» синонимично здесь словам «веселый» и «уверенный».
Так же, вслед за Тютчевым, могла бы она повторить знаменитые его слова:
Как океан объемлет шар земной,
Земная жизнь кругом объята снами...
Сны занимают в поэзии Ахматовой большое место.
Но - так или иначе - любовная лирика Ахматовой 20-30-х годов в несравненно большей степени, чем прежде, обращена к внутренней, потаенно-духовной жизни. Ведь и сны, являющиеся у нее одним из излюбленных художественных средств постижения тайной, сокрытой, интимной жизни души, свидетельствуют об этой устремленности художника внутрь, в себя, в тайное тайных вечно загадочного человеческого чувства. Стихи этого периода в общем более психологичны. Если в «Вечере» и «Четках» любовное чувство изображалось, как правило, с помощью крайне немногих вещных деталей (вспомним образ красного тюльпана) , то сейчас, ни в малейшей степени не отказываясь от использования выразительного предметного штриха, Анна Ахматова, при всей своей экспрессивности, все же более пластична в непосредственном изображении психологического содержания.
Надо только помнить, что пластичность ахматовского любовного стихотворения ни в малейшей мере не предполагает описательности, медленной текучести или повествовательности. Перед нами по-прежнему - взрыв, катастрофа, момент неимоверного напряжения двух противоборствующих сил, сошедшихся в роковом поединке, но зато теперь это затмившее все горизонты грозовое облако, мечущее громы и молнии, возникает перед нашими глазами во всей своей устрашающей красоте и могуществе, в неистовом клублении темных форм и ослепительной игре небесного света:
Недаром в одном из посвященных ей стихотворении Н. Гумилева Ахматова изображена с молниями в руке:
Она светла в часы томлений
И держит молнии в руке,
И четки сны ее, как тени
На райском огненном песке