Слайд 2
Культурное общество начала 19 века было пропитано литературой
насквозь. Поэтому нет нужды, по крайней мере для первых
десятилетий, строго дифференцировать кружки и салоны того времени на литературные и не литературные. По условиям того времени и той литературы каждый кружок и салон – от разгульного кружка молодых шалопаев до чопорного салона – мог явиться очагом, где выращивалась и распространялась литература.
Слайд 3
Кружки были недолговечны – 2-3 года, тогда как
салоны оказались более живучи. Салон более, чем кружок, связан
с бытовой обстановкой эпохи, потому что в нём нет строго фиксированного состава посетителей и нет обязательности его посещения. Непосещение заседаний кружка без уважительных причин обычно влекло за собой исключение из числа членов. В салоне же собираются люди из круга, раз и навсегда введённого в дом хозяина; но состав салона в каждый вечер определяется личным желанием, личным интересом, волею, но не обязательством.
Слайд 4
Литературные функции кружков и салонов также различны. Кружок
больше связан с писателем, салон – с читателем. Если
кружок занимается литературным производством, то салон – осуществляет литературное потребление. Кружки сами по себе не знают традиции. Они организуются по очередным задачам литературы. Если в самой литературе понятие традиции играет некоторую роль, то в вопросах литературного быта значимость традиций чрезвычайно низка. Издатель, цензор и журналист руководствуются в своём творчестве не традицией своей профессии, а обстоятельствами, лежащими к ним значительно ближе. Поэтому и возникновение в России литературных кружков не следует ставить в связь с теми или иными явлениями западно-европейского быта.
Слайд 5
Иное дело – салоны. В Европе салоны распространились
из Франции, где они восходят ещё к XVI веку.
В XVII веке мы имеем там уже целый ряд блестящих салонов: Рамбулье, Поле, Бурдонне, Скюдери и др. В салоне Рамбулье, например, беседовали о литературных новинках, упражнялись в импровизации мадригалов и сонетов, слушали чтение новых произведений, вели живой и остроумный разговор. В XVIII веке многие салоны приобретают крупное политическое значение, и в некоторые эпохи правительство начинает с ними бороться. Тут характерен салон Граммон, с большим вниманием следящий за государственными делами.
Слайд 6
Уже в 30-е, 40-е годы XVIII века мы
находим интимные литературные кружки. Так, есть сведения, что в
Сухопутном шляхетном корпусе, в бытность там молодого Сумарокова, воспитанники читали друг другу свои литературные сочинения и переводы и что Сумароков назвал их «Обществом любителей Российской словесности». К 50-м годам относится основание салона Ивана Ивановича Шувалова. Его салон посещали и Ломоносов, И Сумароков, к концу века тут бывали Державин, Дашкова, Оленин. Во дворце Шувалова схватывались Сумароков и Ломоносов, и просвещённый меценат стравливал их себе на потеху, в равной мере поддерживая обоих.
Слайд 7
Десятилетием позже мы встречаем новый литературный кружок студентов
Московского Университета, группировавшихся вокруг Хераскова. Когда Херасков переселяется из
Москвы в Петербург, вокруг него снова собирается тот же кружок. Здесь мы находим Богдановича, Фонвизина, Ржевского и других. Кружок издаёт журнал под характерным названием «Вечера».
Приблизительно к этому же времени относится образование салона Державина. Салон посещали Оленин, Николай Александрович Львов Федор Петрович Львов, Вельяминов и Капнист, словом мы встречаем тут ту литературную группу, которая позже образовала «беседу любителей российского слова». Салон Державина существовал до его смерти в 1816 году. Для литературы того времени, для кружковой критики характерен упорный язык произведения.
Слайд 8
Деревня милая, отчизна дорогая.
Когда я возвращусь под кров
счастливый твой.
Подверглось получасовой критики о том, что эпитет милая
может прилагаться только к одушевленным предметам; что нельзя также сказать, обращаясь к деревне: когда я возвращусь под кров твой, потому что деревня слово собирательное и кровом называться не может. Было предложено: Деревня тихая, о хижина драгая
Например
стихотворение Жихарева «К деревне»